И снег приносит чудеса - Литагент «Ридеро»

– Вот так компания! – выдохнул Иван Силыч.

– Прошу садиться! – сказал Демьян Петрович. – Хай ной сон ди.

Все сели. Тут у Ивана Силыча закололо в боку, это был признак волнения. Мозг получил уже достаточную пищу для размышлений о вьетнамской истории. Происходящее в этот вечер казалось ему большим театральным спектаклем. Весь вечер его не покидало чувство недосказанности. У Ивана Силыча открылось второе дыхания для дискуссии, но вьетнамцы держали себя крайне сдержанно и спорить ни о чем не собирались.

– Давайте, начистоту, профессор, – предложил он. – Во всем этом много странного. Вы в темноте читаете русский букварь, у вас собираются родственники вьетнамского императора, потом вы оказываетесь полковником контрразведки, что-то вы темните. У меня от таких неясностей просыпается боль в желудке. Не патрульных казаков к вам надо было приводить, а вьетнамского посла.

– Вьетнамский посол – это я, – вдруг по -русски сказал студент с маленькой бородкой. Только сейчас Иван Силыч обратил внимание, что этот «студент» весь вечер сидел в кресле в глубине комнаты и наблюдал за Иваном Силычем. Он встал, поклонился и протянул руку: – Господин Фам Суан Шон.

Вечер приобретал характер международного саммита. Иван Силыч встал и зачем-то сказал:

– Приветствуем вас на российской земле, господин посол, – у него вдруг возникла потребность попросить прощения за свое поведение. – Прошу меня извинить…

Но договорить ему не дали.

– Теперь вы очень много знаете, Иван Силович. – сказал посол Фам Суан Шон, как будто специально исказив его отчество, при этом он хищно сверкнул глазами. – По закону династии Нгуенов мы должны или рассказать все остальное, или отрезать вам мочку правого уха. Выбор за вами.

– Мочку уха?! – удивился Иван Силыч и оглянулся на молчащего Демьяна Петровича.

– Да в знак того, что вы слышали то, что вам не нужно слышать, – кивнул профессор. – Что вы выбираете?

– Не надо мне ничего резать, – сказал Иван Силыч и машинально начал выставлять ноги на ширину плеч, готовясь встретить обидчиков давно забытым левым хуком.

– Тогда слушайте, – миролюбиво продолжил тайный вьетнамский посол. – В свитках первого императора династии Нгуен Фук Аня с невероятной точностью указано местоположение сокровищницы династии. В современности это местоположение совпадает с квартирой господина Демьяна Петровича Нгуена.

– Повезло, – зачем-то подумал вслух Иван Силыч.

– Наша миссия – хранить главные сокровища вьетских мудрецов, в месте, указанном перстом Нгуен Фук Аня. Десять тысяч лет назад эти сокровища оставили нам четыре могучих вьета.

Посол внимательно посмотрел на Ивана Силыча.

– Вы готовы послушать дальше и хранить тайну, или мы отрежем вам две мочки в знак того, что вы услышали больше, чем было нужно услышать.

– Средневековье какое-то! – прошептал Иван Силыч, покрываясь потом от напряжения.

– Именно, средневековье, – прошептал ему Демьян Петрович. – Скорее делайте выбор, Иван Силыч.

– Слушаю, слушаю!

– Никто вас за язык не тянул. Теперь вам придется быть хранителем тайны, – Демьян Петрович, похоже волновался не меньше.

– Вы, Иван Силыч, нарекаетесь хранителем сокровищ династии и фамилией Нгуен, что означает «главный». Вы один из главных вьетов.

– А что, собственно, я должен хранить? – спросил Иван Силыч, которого теперь уже просто распирало от любопытства.

Посол молча выдвинул ящик письменного стола, достал из него картонную коробку с надписью «Скрепки канцелярские. Сделано в Китае». В коробке лежала резная белая шкатулка, похожая на шкатулку из слоновой кости, но Иван Силыч подумал, что наверняка это пластик. Не может слоновая кость хранится в китайской коробке из-под скрепок! Посол открыл шкатулку и достал сверток. Честь его развернуть была предоставлена Демьяну Петровичу. Профессор аккуратно положил сверток на колени и начал разворачивать. В шелковой ткани оказались маленькие разноцветные предметы, напомнившие Ивану Силычу елочные игрушки. Скоро Новый год, подумал он.

– Четыре священных символа, сохраняющие мир во всем мире. Пока они вместе – мир сохраняет равновесие, – с придыханием начал перебирать Демьян Петрович. – Лонг – восток – зеленый дракон; Лан – запад – Белый тигр; Куи – север – Черная черепаха; Фэнхуан – юг – Красная птица.

– Иван Силыч Нгуен, ты готов хранить сокровища императора?

– Конечно, – сказал Иван Силыч, думая о том, придется ли менять паспорт, в связи с новой вьетнамской фамилией.

– Те кон дук! – вдруг сказали все вьетнамские студенты, которые все это время молча наблюдали за происходящим.

– Это они одобряют ваш решительный шаг, – перевел профессор. – А теперь вам предоставляется право убрать сокровища династии Нгуенов в шкатулку.

Иван Петрович аккуратно поставил шкатулку перед собой и положил на колени шелковый платок с разноцветными фигурками. Студенты запели что-то протяжное, не иначе какой-нибудь вьетнамский гимн. Руки Ивана Силыча от волнения дрожали, он только сейчас понял важность момента. Сколько же тыщ лет этим фигуркам! Это ж какая древность! Касался их какой-то неведомый император, фамилию которого теперь ему, Ивану Силычу носить вечно. А что скажет Лариса Филипповна? Кстати, надо бы узнать, на нее эта фамилия распространяется? От посторонних мыслей координация движений Ивана Силыча нарушилась, он неудачно схватил зеленого дракона и что-то неслышно хрустнуло в его пальцах. Иван Силыч замер, поднял глаза. Но никто ничего не заметил, студенты продолжали петь, посол стоял прикрыв глаза в экстазе, профессор Демьян Петрович внимательно смотрел на закат за окном. «Ну, вот, – подумал Иван Силыч. – Кажется, я прямо сейчас нарушил равновесие в мире».

Через час Иван Силыч Нгуен нервно курил у подъезда, обдумывая вьетнамскую фамилию и равновесие во Вселенной. «Что-то точно пошло не так, – подумал он. – Главное понять – что? И где?».

Глава 7.

Старый маяк

В цирке на Цветном бульваре братья Ташкенбаевы каждый вечер ходили по канату туда и обратно. Посмотреть на это чудо равновесия Ивана Силыча неожиданно пригласила журналистка Оля. Просто принесла билеты в благодарность за возню с Марусей. Иван Силыч даже опешил. Он в цирке последний раз был в шестом классе, на новогоднем представлении. Артисты разыгрывали историю о том, как злой Бармалей похитил ёлку, а смелая Снегурочка-акробатка спасала праздник изо всех сил.

На этот раз представление было обычным. Несмотря на унылое название «Цирк собирает друзей», Иван Силыч подарку был рад. Билета было два, но саму Марусю отправили к её бабушке в деревню. А Лариса Филипповна, роковая жизненная спутница Ивана Силыча, так сильно сопела, чихала и кашляла, что Иван Силыч решил ее оставить дома на лимоново-медовой диете.

В цирк он пошел один. Когда тебе далеко за пятьдесят, пойти в цирк в одиночку -это приключение.

Когда Джамшид Ташкенбаев замер на канате под куполом цирка с длинным шестом в руках, без страховки, Иван Силыч зажмурил глаза. В последний раз он испытывал такой страх, когда впервые поднялся на маяк.

…После случая с «уголовкой» возвращаться в институт и в бокс было нельзя. Первое время Королек вообще прятался от людей. Разговаривать не хотелось даже с близкими друзьями, постепенно начал себя ненавидеть. Но с ненавистью пришло и понимание зыбкого равновесия своего собственного бытия. Качнулся – жди, обязательно вернётся. Все, что можно было сделать плохого – на тот момент сделал. Что дальше – одновременно и вопрос и игра «палец в небо».

Корольку везло на случайности. Через Москву из Барнаула в Мурманск летел армейский приятель отца. Вечером за пьяным столом отец, конечно, пожаловался другу на жизнь – то да сё, зарплата еле-еле теплится, долги заедают, да еще с сыном тут история приключилась, непутёвый, да куда его денешь? На улицу не выгонишь, родная кровь-то. Барнаульский приятель вспомнил, что пару недель назад созванивался с другом, который работает в Крыму, в заповеднике. У того то ли брат, то ли сват искал помощника, молодого и ухватистого. Дескать, вот Ваньку-то отправь, с глаз долой. И тебе спокойнее, и от дружков-приятелей вдалеке. Дружеский огонь-то, он самый неприятный.

Так и получилось, что Иван Корольков оказался на Меганоме. Как добирался туда – отдельная песня, ни денег, ни знакомых, кто там кому брат-сват, попробуй разберись, если за тысячи километров кто-то о чем-то впопыхах договорился, а ты объясняй.

Иван объяснил. «Дядька Федор, меня зовут, – сказал ему сердитый старик, который встречал его на заросшей тропе. – Будешь работать на маяке. Работа не сложная, но ответственная. С дизелем обращаться научишься, даже обезьян в цирке учат. Время по часам определить сумеешь. Стемнело – зажег, рассвело – выключаешь. Понял, мил человек?» – «Вроде, понял» – «А раз понял, принимай хозяйство. Я свое отгорел. Мне все сложнее это маячество, здоровье уже не то, буду к Большой земле привыкать! Хату освободил, продукты в чулане, через неделю Митрич, даст Бог, заедет на тракторе, проведает тебя. И да – связь пока не работает, на прошлой неделе штормило, провода в поселке оборвало, но обещали сделать». Дядька Федор давал указания сосредоточено и скрупулёзно. Как будто делал это уже много раз. Но Иван знал, что маячник делает это впервые. В первый раз, может быть, за пару десятков лет, он покидает маяк. Что в этот момент творилось в его душе, можно было только догадываться. Напоследок маячник смягчился, грустно усмехнулся в усы и, взяв Ивана за плечо, сказал: «Ладно, Вань, пошел я. Береги маяк-то, я уж не вернусь на него! Помирать пошел».